Так называется выставка из собрания Государственного музея А.С. Пушкина, открывшаяся в Пушкинском музее-заповеднике «Михайловское». На ней представлены рисунки из старинного альбома в коленкоровом переплете с тисненой золотом надписью «г. Воронеж в 30-х годах XIX столетия», приобретенного музеем в 1996 году. Казалось бы, причем тут Пушкин, который никогда не был в Воронеже?! Между тем с атрибуцией этого собрания портретов представителей губернского дворянства и военного начальства связано одно из самых удивительных открытий в пушкинистике последних лет.
Губернский альбом – сам по себе замечательный памятник эпохи. В дворянской культуре XIX века такие сборники занимали важное место, раскрывая целый мир: в озорных шаржах и поэтических экспромтах заключалось порой больше правды, чем в дозволенных цензурой произведениях литературы и искусства. Сохранилось их до наших дней, увы, немного.
Данный альбом приобретался Пушкинским музеем по одной-единственной причине: в нем было изображение знакомого Пушкина – участника Отечественной войны 1812 года и заграничных походов генерал-майора Ивана Александровича Набокова. В период ссылки поэта в Михайловское он командовал 3-й пехотной дивизией, штаб которой находился в Пскове. Портрет Набокова работы Доу можно увидеть в Военной галерее Зимнего дворца. Его супруга Екатерина Ивановна была сестрой ближайшего лицейского друга Пушкина Ивана Пущина, которому поэт в 1826 году посвятил проникновенное стихотворение «Мой первый друг, мой друг бесценный…». Известно, что за время ссылки Пушкин 7 раз выбирался в губернский город и был желанным гостем в доме Набоковых.
Как рассказал на открытии выставки директор музея Евгений Богатырев, в один прекрасный день ему позвонил известный историк, руководитель департамента культуры Москвы Александр Кибовский и огорошил: ««Это не альбом воронежского дворянства! И датировка его не точная!».
Кибовский – специалист по истории российской императорской армии и, что существенно, по атрибуции портретной живописи России XVIII—XIX вв. В основе историко-предметного метода, которому он посвятил свою кандидатскую диссертацию, – изучение форменной одежды, наград, знаков отличия и прочих атрибутов статуса изображенного персонажа. «Форменные есть отлички: в мундирах выпушки, погончики, петлички», как говаривал полковник Скалозуб из грибоедовского «Горя от ума». За 30 лет профессиональных занятий атрибуцией Александр Кибовский идентифицировал около 800 произведений из собраний ведущих российских музеев – целая картинная галерея!
«Атрибуция – это наука, – убежденно сказал он «Русскому Меценату» после открытия выставки. – Работа с источником, которым для нас является произведение живописи, требует широких познаний, теоретических и фактологических, вместе с тем, как и в результате всякого исследования, мы извлекаем новое знание. Отрадно, когда удается поименовать ранее неизвестное лицо, запечатленное на картине, но не менее важно бывает вернуть правильное имя тем, кто когда-то был назван ошибочно и жил под чужим именем долгие годы».
В случае с альбомом, Кибовский сразу заметил, что мундиры генерала Набокова и других военных выдают их принадлежность не к воронежскому, а к псковскому гарнизону. Еще один персонаж – императорский флигель-адъютант Николай Дурново погиб в 1828 году во время русско-турецкой войны, что заставило усомниться в датировке альбома. Начиная с 1811 года, Николай Дурново педантично вел дневник, хранящийся ныне в Российской государственной библиотеке. В нем нашлось упоминание о посещении с инспекцией Пскова. Более того, Дурново записал, что, когда он был по делам у губернатора, какой-то художник сделал набросок его портрета. Случилось это в 1823 г, т.е. в канун приезда Пушкина в ссылку в Михайловское. А значит, в этот же период создавались и другие портреты, т.е. перед нами срез псковского общества, каким оно предстанет перед поэтом.
Кропотливый архивный поиск позволил представить биографии всех 39 изображенных в альбоме людей. Среди них – те, которые точно с Пушкиным пересекались. Например, генерал-майор Иван Петрович Кульнев, брат героя Отечественной войны 1812 года Якова Петровича Кульнева. Он тоже воевал с французами под Полоцком, Чашниками, при Березине, осаждал Данциг и Гамбург, а после возвращения в Россию почти постоянно жил в Пскове. Из дневников той поры известно, что 14 февраля 1826 года И.П. Кульнев с женой был на обеде у генерал-майора Густава Беттихера, где также присутствовал Пушкин, и что гости, в том числе дамы играли в карты – в «курочку».
Особого внимания заслуживает портрет Алексея Ивановича Львова. Это близкий сосед Пушкина, которого ненавязчиво расспрашивал агент 3-го отделения Бошняк, посланный в июле 1826 года проверить, нет ли за поэтом «поступков, клонящихся к возбуждению к вольности крестьян». Бошняк был опытным шпионом и провокатором, входил к своим собеседникам в доверие, прикидываясь «путешествующим ботаником». Львов отнюдь не симпатизировал Пушкину, считал его опасным вольнодумцем, но как честный и порядочный человек признал, что «ничего предосудительного о нем не слышит, что Пушкин живет очень смирно, и что совершенно несправедливо, чтоб он старался возбуждать народ». Бошняк, имевший открытый ордер на арест Пушкина при подтверждении подозрений, в своем отчете назвал эти сведения «неудовлетворительными», но что было делать: из всех им опрошенных Львов был самым авторитетным человеком: предводитель губернского дворянства, полковник в отставке. Вероятно, его мнение (о чем Пушкин так и не узнал) сыграло решающую роль, когда царь принимал решение о возвращении поэта из ссылки.
Есть в альбоме и другие удивительные лица. Например, полковник Самарин, который провел на военной службе 60 лет и закончил ее в псковском гарнизоне. Во время наполеоновских войн было всего три случая, когда король Пруссии наградил офицеров российской армии мальтийским прусским крестом. Два из них были немцы на русской службе. Почему московский дворянин Самарин оказался удостоен такой чести, до сих пор непонятно, это может стать предметом дальнейших исследований.
А есть среди персонажей альбома и рядовые помещики, военные врачи, начальник жандармской команды, чиновники городской администрации, изображенные мастерски, выразительно, с характерными деталями облика. Перед нами галерея типажей, подобных тем, что Гоголь, с подачи Пушкина, воплотил в «Ревизоре» или же сам Пушкин в описании гостей бала у Лариных. В их обществе провел поэт «изгнанником два года незаметных». И хотя, как Онегину, «с заднего крыльца обыкновенно подавали ему донского жеребца, лишь только вдоль большой дороги заслышат их домашни дроги», но это был тот круг общения, полностью избежать которого он не мог. Сегодня стараниями А Кибовского и старшего научного сотрудника музея Л. Карнауховой этот круг воссоздан. Разве что не удалось установить, кто же автор талантливых рисунков.
Фамилия «Лодыгин» в нижнем углу обложки наводила на мысль, что им был адъютант генерала Набокова поручик Федор Михайлович Лодыгин. Молодой штабной офицер, который в феврале 1826 года трижды встречался в Пскове с Пушкиным, вроде бы подходил на роль художника-озорника. Но вряд ли он дерзнул бы подтрунивать над «отцами города», ветеранами гарнизона и заезжим флигель-адьютантом, без соизволения высокого начальства. Более логичным оказалось предположение, что художник состоял при псковском губернаторе Борисе Антоновиче фон Адеркасе, который и был заказчиком альбома. Этим объясняется и тот факт, что в альбоме нет портрета самого фон Адеркаса (того самого, которому был поручен присмотр за Пушкиным)!
Эта догадка дает ключ к появлению в надписи на обложке альбома слова «Воронеж». Именно в Воронеж после 10 лет управления Псковской губернией был переведен фон Адеркас. Очевидно, он взял с собой на память и альбом, который после его смерти стал ассоциироваться у наследников с финальным местом службы. Что же касается авторской (или владельческой) надписи «Лодыгин», обнаружился другой носитель этой фамилии. После смерти фон Адеркаса губернией управлял Д.Н. Бегичев, его сменил генерал-майор Николай Иванович Лодыгин (1836 – 1841) – георгиевский кавалер, участник Отечественной войны. Возможно, альбом предшественника попал к нему. После отставки он уехал на родину, в фамильное сельцо Алексейково Вышневолоцкого района Тверской губернии, которое в дальнейшем перешло к его родственнику предводителю Вышневолоцкого дворянства отставному полковнику Александру Федоровичу Лодыгину. До революции его бумаги хранились в усадьбе, затем следы архива, частью которого мог быть и альбом, теряются. Так что за давностью времен о псковском происхождении альбома наследники Лодыгина или он сам едва ли могли догадаться, потому и приписали его происхождение Воронежу, вдобавок с неверной датировкой.
Как отметил директор Пушкинского музея-заповедника «Михайловское» Георгий Василевич, исследование альбома подобно сюжету приключенческого романа, авторы которого при этом раскрыли подробности жизни каждого персонажа и наметили перспективы дальнейших изысканий. Люди, составлявшие часть пушкинского мира в годы северной ссылки, возвращены из небытия. А значит, мы больше узнали и о Пушкине.
Аркадий СОСНОВ
На снимках сверху вниз: сосед Пушкина Алексей Иванович Львов, Александр Кибовский рассказывает и доказывает, после открытия выставки, Евгений Богатырев, Александр Кибовский и Георгий Василевич.
Фото автора и Дмитрия Могучева.
–.
.
