Ленинградская область. Детский лагерь «Восход». Лето 2010 г.
Записки уполномоченного по правам ребенка Светланы Агапитовой.
Омбудсмен для России: пока экзотика
Уполномоченные по правам или, на европейский манер, омбудсмены для России пока еще малопонятная экзотика. А уж специализированный уполномоченный по правам ребенка и того диковиннее. Конечно, можно почитать соответствующий закон, но сухие юридические формулировки вряд ли раскроют философию и саму суть этой должности.
Собственно, я никогда об этом и не задумывалась, по журналистской работе с деятельностью никаких уполномоченных не сталкивалась и представить себе, что меня будут называть словом «омбудсмен», а еще хуже и совсем неправильно «омбудсвумен», точно не могла. Поэтому первое, что сделала, став в конце декабря прошлого года Уполномоченным по правам ребенка в Петербурге, – нырнула в Интернет, чтобы узнать, кто же я теперь.
Начиная новое и непривычное дело, вполне естественно поинтересоваться, а как с этим обстоит у соседей?
Тот, кто говорит от имени другого
Считается, что становление и развитие прав человека позволяет определить тип цивилизации, государство как правовое или не правовое. Истоки европейской цивилизации принято искать в Афинах и Риме, где зародились демократия и высокая духовная культура, объявившая человека «мерилом всего сущего». Поэтому отдельные историки заявляют, что институт омбудсмена берет начало от римских должностей цензоров, трибунов, а также провинциальных прокураторов.
Более известно, признано и обосновано утверждение, что институт омбудсмена был создан в Швеции в 1809 г. Собственно, и само это слово имеет шведские корни. «Umbud» в средневековом шведском языке обозначало силу или авторитет. В современном же лексиконе слегка видоизмененным «ombud» называют лицо, которое является переводчиком или представителем других людей.
Еще одна занятная трактовка термина восходит к жизни германских племен. Одним из видов применявшихся у них наказаний был штраф, который семья виновного уплачивала пострадавшей стороне. Дабы избежать споров, контроль за процессом сбора и выплаты денег возлагался на независимое лицо, именовавшееся омбудсменом или, на древнегерманском, «собирающим штраф».
Все это дела давно минувших дней. А сегодня даже в «омбудсменской мекке» — Швеции это слово имеет несколько значений: представитель, агент, делегат, опекун, уполномоченный другими субъектами действовать от их имени, служить их интересам. Однако в дословном переводе омбудсмен — «тот, кто говорит от имени другого».
Вот такие историко-филологические изыскания пришлось провести. Думаю, их результат полезен не только мне, но даже в большей степени тем, кто употребляет это слово как придется.
Голос разума и сознания
Сейчас институты уполномоченных по правам существуют в ряде стран – им может быть отдельное лицо или группа лиц. Названия должности тоже радуют разнообразием: омбудсмен, протектор, проведор, медиатор, комиссар, народный защитник и т.д. Омбудсмен, как правило, выбирается парламентом или назначается на основании специального закона. Институт омбудсмена создается как на национальном уровне, так и на уровне регионов, а иногда и муниципалитетов. Нередко вводятся должности «профильных» омбудсменов по конкретным направлениям: защите прав детей, военнослужащих, студентов, потребителей, бездомных, проблемам гендерной дискриминации и т.д. В одном из городов России сейчас пытаются ввести должность омбудсмена в каждой школе. По-моему, это уже дань моде.
Опираясь на опыт разных стран, я попыталась составить собирательный образ уполномоченного по правам, но не с точки зрения нормативных документов, а исходя из идейного наполнения, духа этой должности.
Получилось, что омбудсмен — защитник гражданских прав — охраняет как публичные, так и личные интересы, частную сферу жизни. Благодаря его деятельности, нейтрализуется настороженное отношение граждан к администрации, восстанавливается и поддерживается их вера в справедливость власти.
Даже незначительный урон, нанесенный личности, создает напряженность в ее взаимоотношениях с государством. Омбудсмен как «голос разума и сознания» примиряет эти противоречия, поэтому восстановительный и политический эффекты его деятельности весьма значительны. В отличие от прокуратуры, институт омбудсмена контролирует соблюдение прав человека и расследует их нарушение не только по критериям законности, но и эффективности, целесообразности, добросовестности, справедливости.
Мне уже не раз приходилось слышать: вот сядет в Смольном еще один чиновник, будет тратить бюджетные деньги вместо того чтобы с властью бороться… Но я не собиралась в Смольном сидеть! И с властью не бороться надо, а с ее помощью решать конкретные проблемы в интересах детей!
Не думаю, что возможен злой умысел чиновников по отношению к детям.
Но власть может что-то упускать из виду, заблуждаться и ошибаться.
Справа: совещание с коллегами. Слева: Лагерь для трудных подростков «Молодежный», лето 2010 г.
Сам нашел, сам поругал – сам исправляй!
По первым впечатлениям от работы уполномоченного по правам ребенка, в ней много общего с журналистикой. Кстати, в Европе, если большая часть материалов журналиста посвящена правам человека, его считают правозащитником. Моя профессиональная предыстория этому как раз соответствует.
Что делает журналист? Нащупывает проблему, собирает и проверяет информацию, готовит и публикует материал. Уполномоченный действует практически так же, только должен еще найти и воплотить в жизнь ее решение. То есть мне представилась уникальная возможность расширить рамки профессии: сам нашел, сам поругал – сам исправляй!
Это как жизнь и сказка. В сказке все заканчивается свадьбой, а дальнейшая история умещается в одной строчке: жили они долго и счастливо. В реальном мире все гораздо сложнее: чтобы жить долго и счастливо, нужно еще очень постараться.
Светлана Агапитова и Павел Астахов на встрече с прокурором Санкт-Петербурга Сергеем Зайцевым, март 2010 г.
Где ты, этика профессии?
Были после моего избрания на должность уполномоченного и другие высказывания: мол, променяла журналистику на чиновничье кресло. Не хотелось бы говорить банальности о том, что не место красит человека, но ведь на самом деле все зависит от личностных качеств. Должность или профессия не определяет – хороший ты или плохой, насколько профессионален и как относишься к делу.
Бытует мнение, что цели журналиста и чиновника несовместимы. Сторонники этой теории считают, что журналист должен предоставить обществу максимум информации, ограничителем служит лишь этический кодекс профессии, ответственность перед аудиторией и героями. А чиновник чаще всего норовит эту информацию скрыть.
Но давайте посмотрим правде в глаза: этический кодекс и ответственность – категории, присущие человеку, а не профессии.
Наверное, многие слышали о громком деле, связанном с депутатом Смирновым, обвиняемом в педофилии. Некоторые телеканалы показали сюжет об этом расследовании. В кадр попала фотография одного из пострадавших мальчиков. Последствия для ребенка были плачевными. Он не может ходить в школу, даже просто выйти во двор. Мальчик замкнулся, сидит дома. Ко мне на прием пришел его дедушка — просил посодействовать в том, чтобы злосчастные сюжеты хотя бы убрали с сайтов телекомпаний.
Через неделю этих сюжетов на сайтах, конечно, уже не было. Видимо, коллеги сами поняли, что напортачили, но вред ребенку был нанесен, исправить ошибку очень трудно. И где были их «этический кодекс и ответственность»? Я понимаю, что хотели сделать хороший сюжет, а в итоге? Помните, у Шефнера: «торопились в санаторий, а попали в крематорий»?…
На перекрестке приоритетов
Согласно закону Петербурга об уполномоченном по правам ребенка (УППР), его приоритетные задачи – защита прав и интересов детей-сирот, детей, оставшихся без попечения родителей, а также детей, оказавшихся в трудной жизненной ситуации. Последнее – очень широкое понятие. Это и дети-инвалиды, и те, кто находится в исправительных учреждениях, и те, кто вынужден работать («работа» бывает разная; по оценкам экспертов, около двух тысяч несовершеннолетних в Петербурге вовлечены в занятия проституцией), дети, пострадавшие в военных конфликтах, малоимущие, с девиантным поведением и т.д.
Посещение Колпинской колонии для несовершеннолетних
Судя по заявлениям, поступающим в мой офис, самые актуальные вопросы — это определение места жительства ребенка при разводе родителей, обеспечение жильем выпускников детских домов, жалобы на действия органов опеки и попечительства.
Очень неожиданной для меня оказалась тема насилия над детьми. Толчком к бурному ее обсуждению послужил приговор, вынесенный Дзержинским судом Алексею Слепцову. Его обвиняли в развратных действиях по отношению к ребенку. Судебное разбирательство завершилось условным сроком в 6 лет. Человек, признавшийся в совершении действий сексуального характера по отношению к пятилетней племяннице, остался на свободе…
Для меня совершенно ясно, что нужно заниматься не только этим делом, но и проблемой в целом. И не ограничиваться ужесточением наказания, а искать пути предупреждения подобных преступлений, грозящих бедой нашим детям. На мой взгляд, было бы разумно создать базу данных по педофилам. Это позволит гарантировать, что субъект, совершивший столь тяжкое деяние, по крайней мере, не станет педагогом в детском учебном заведении.
Уполномоченный при Президенте РФ по правам ребенка Павел Астахов так же считает проблему предотвращения сексуального насилия над детьми важнейшей. Вердикт Дзержинского суда был одним из поводов его приезда в Петербург. Городской суд Петербурга отменил вынесенный ранее приговор педофилу, дело направлено на рассмотрение в новом составе суда.
Действовать на опережение
Сбор и анализ информации о нарушениях прав детей – функция уполномоченного, предписанная законом. Это направление должно стать постоянной составляющей работы детского омбудсмена; оно определит более конкретные решения. То есть, по сути дела, уполномоченный должен самостоятельно искать себе работу.
Защита прав ребенка на 90 процентов требует инициативы и действий на опережение. Взрослый гражданин хотя бы может пожаловаться в инстанции. У ребенка такой возможности нет. А кто пожалуется за него — мама с папой? Как ни ужасно звучит, нередко источником повышенной опасности для ребенка являются именно родители.
…В одной петербургской семье отец, наказывая сына-школьника, забил его до смерти. Причем, был убежден, что занимается благим делом – воспитывает сына. И повод нашелся – у его учительницы пропал мобильный телефон. По каким-то причинам заподозрили мальчишку, о чем поспешили сообщить отцу, а тот «принял меры». Все открылось, когда в школе заволновались, что мальчик уже неделю пропускает занятия.
Ясно, что такой метод воспитания отец-садист практиковал и раньше и кто-то наверняка об этом знал или догадывался: соседи, приятели школьника, те же педагоги. И сколько у нас таких семей, где родители измываются над детьми! Нужна система защиты детей (о чем еще скажу чуть ниже), которая как раз и базируется на информации о нарушениях их прав.
С другой стороны противники так называемой «ювенальной юстиции» доходят до абсурда, утверждая, что скоро ребенка будут отдавать в интернат из-за того, что родитель сгоряча шлепнул отпрыска по мягкому месту. Случай в Финляндии, когда ребенка забрали из вполне благополучной семьи Рантала, конечно, это подтверждает, но у нас совершенно другая ситуация.
Не ругайте органы опеки без причины
Сейчас чуть что случись – виноваты органы опеки и попечительства. Между тем на них возложено столько обязанностей, что их немногочисленные сотрудники зачастую просто «зашиваются». Уверена, что, вопреки распространенному мнению, у них нет желания забрать как можно больше детей в приюты или детские дома. Лишение родительских прав — очень длительный процесс. Сначала семью ставят на контроль, дают ей время исправиться. Некоторым это помогает. У кого-то ребенка приходится забирать. Но даже в этом случае родители имеют шанс вернуть его обратно. И всякий раз перед работниками органов опеки встает моральная дилемма – они видят, что дети живут в плохих условиях, и в то же время понимают, насколько тяжело придется ребенку без мамы, какой бы она ни была.
Один доброжелательный товарищ мне так и сказал: твой главный враг – опека! Это ерунда. Лично знакома со многими женщинами, в этих органах работающими. Они как за себя переживают за каждую безалаберную маму, за каждого малыша, которого приходится забирать из семьи.
Излишний формализм и буквальное следование закону могут привести к катастрофе. В таких конфликтах мне бы не хотелось разбирать, кто виноват – родители или опека. Гораздо важнее понять, как будет лучше для ребенка.
И если есть хоть шанс сохранить ему родителей – использовать его.
Сценарий для Веры
Характерна ситуация с Верой Камкиной, которой занималась долгое время. Органы опеки с 2005 года наблюдали за обстановкой в семье Веры, матери четверых детей, помогали чем могли. Но в итоге специалисты из школы, поликлиники, собеса, комиссии по делам несовершеннолетних и опеки сочли, что мать «не может обеспечить детям достойного существования». (Есть такая статья №77 в Семейном кодексе «Угроза жизни и здоровью детей»).
Был поставлен вопрос о лишении мамы родительских прав. До окончательного решения суда ее ребятишек поместили в детский дом. В СМИ подали этот случай так, будто бы их отобрали из-за бедности матери и долгов за комнату. Но так не бывает. За бедность детей не отбирают.
Мы все проверили и нарушений со стороны органа опеки не выявили. Но дети просились к маме, она к ним приезжала чуть ли не каждый день. Вот тут передо мной и встал в полный рост вопрос о праве ребенка жить в семье. Было ясно, что право — правом, но сама Вера нуждается в существенной помощи. Кроме материальной поддержки, ее нужно как-то приспособить к жизни с четырьмя детьми, создать для них нормальные условия.
Я предложила Вере стать участником реабилитационной программы «Изменение сценария жизни проблемной семьи». Для нее это был бы тот самый шанс сохранить детей и улучшить качество жизни. Органы опеки, кстати, согласились на то, чтобы Вере отдали детей, при условии, что они сразу направятся в семейный реабилитационный центр. Жаль, Вера не решилась на участие в программе…
Подобные ситуации будут возникать вновь и вновь, приводя к конфликтам между родителями и органами опеки. И как тут провести четкую грань: когда от пребывания в родительском доме ребенку больше вреда, чем пользы? Нужно всеми способами стараться сохранить семью, но не приносить в жертву благополучие маленького человека.
Сверхзадача – система защиты детей
Каждый такой случай – мои личные переживания. Человек приходит с наболевшим, я уже привыкла утешать, подносить стакан воды, потому что мамы, папы, бабушки на приеме плачут, не в силах сдержать эмоции. Это очень тяжело. Хочется помочь всем.
Согласно закону, я принимаю жалобы на действие или бездействие власти. В большинстве случаев – это пресловутый жилищный вопрос. Несколько квартир с нашей помощью уже получены. Есть у нас в активе и неразлученные семьи, есть дети, получившие наконец регистрацию по месту жительства, есть пособия и субсидии, которые люди не могли получить самостоятельно… И какое же это счастье, когда реально можешь помочь! И сколько еще предстоит сделать!
Если же говорить более глобально, то сверхзадачей уполномоченного по правам ребенка в Санкт-Петербурге должно стать создание системы защиты детей на государственном уровне. Путь к ее решению – координация действий органов госвласти в сфере защиты прав ребенка.
Конечно, прежде всего, это касается категории «неблагополучных» детей. Государство не должно делить детей на «хороших» и «плохих», «своих» и «чужих», выбрасывая последних из социума. Нужно создавать целостную систему, которая обеспечит любому ребенку право на счастливое детство.
Насколько мне удастся это сделать – не знаю. Есть закон, есть органы власти и общественные организации, занимающиеся этой тематикой, есть личный опыт – по-моему, достаточно, чтобы рассчитывать на успех. А главное, есть почти юношеское желание изменить мир к лучшему…
Об авторе
Светлана Агапитова родилась в Ленинграде, закончила кафедру радио и телевидения факультета журналистики ЛГУ с красным дипломом, была инструктором отдела пропаганды горкома ВЛКСМ. В 1989 году стала учредителем и редактором ИМА-Пресс, до 2000 г. работала на Петербургском ТВ, в частности, автором и ведущей программ «Информ-ТВ», «У всех на виду» и «Пять вечеров». Защитила кандидатскую диссертацию по теме «Информационное вещание Ленинградского — Санкт-Петербургского телевидения: опыт и перспективы развития (1938-1998 гг.)». Доцент кафедры радио и телевидения факультета журналистики СПбГУ. С 2001 года – в ГТРК «Санкт-Петербург», автор и ведущая программ «Погода в доме», «Детский вопрос». Лауреат региональных и федеральных конкурсов в области СМИ, в том числе за программы о благотворительности и детях, находящихся в трудной жизненной ситуации.
С декабря 2009 г. – Уполномоченный по правам ребенка в Санкт-Петербурге
Замужем, воспитывает четверых детей.
Дома с детьми: Володя, Александра, четырехлетние Владик и Вика, а также общие любимцы Рекс и Карлуша
Фото: Олег Алексеев, Александр Ботков
Русский Меценат № 9, сентябрь 2010 г.
