Актер, режиссер, педагог Сергей Бызгу верит в студийное воспитание.
Театральная критикесса написала о нем: «Сергей Бызгу — это, конечно, актер уникального таланта. Найдись на него Товстоногов, мы получили бы современного Евгения Лебедева».
Помилуйте! Лишь одному Господу ведомо, что за роль была уготована каждому из нас в театре жизни. Остальное — поэтические фантазии: «Вы встаньте, Ландау, погибший в косом лаборанте… Вы встаньте, Коперник, погибший в Ландау галантном… Громовый Ливанов, ну где ж ваш несыгранный Гамлет?»
Можно ли от Сергея Бызгу даже и по гамбургскому счету требовать большего? Актер на пять театров (хотя официально служит в театре имени В.Ф. Комиссаржевской), актер невероятно пластичный, с гротескной повадкой клоуна, актер, который на сцене переиграет кошку (как сказал о нем Виктор Крамер), — нужен ему театр-дом, в котором талант пестуют и лелеют, ведут от роли к роли? Похоже, Бызгу мало одного дома, хотя он у него был, и какой — дворец с пятиярусным залом, с колесницей и колоннами на фасаде — Александринка! Наставник тоже был, и какой — король сцены Игорь Горбачев, увы, повторивший судьбу Лира. Сегодня Бызгу зван в разные театральные дома, там становится светлее от его энергетики, замешанной на молдавском солнце, — словно в люстрах добавляется накал.
Вот и возникает ощущение, что этот энерджайзер согревает окружающую среду. Пока одни покорно ждут главной роли, другие жуют сериальную жвачку, третьи играют в ходульных антрепризах, четвертые снимаются в рекламе — все ж копеечка, Бызгу тратит свой талант как в сказке про сороку-белобоку: этому дала, этому дала… Помимо работы в театре, выпускает спектакли с детьми — в его феноменальной студии 60–70 школьников, но лишь единицы становятся актерами, ведет курс за курсом в Театральной академии. Что ни день — цейтнот, занят под завязку, на разрыв. Переживает, что мог бы употребить это время в пользу собственной актерской карьеры, а уж с его мастерством и прикольным имиджем стать звездой экрана — наверняка.
Но его просят помочь детям (к этой категории, безусловно, относятся и студенты), и ему не уйти, он как мальчик из довоенной истории, который в ночи стоял часовым у «порохового склада», потому что честное слово дал.
МЫЛЬНЫЕ АНГЕЛЫ
Сколько еще больших ролей могло быть сыграно, скольким московским проектам отказано… В конце концов, почему именно ему назначено караулить тот склад?
Для человека с такой веселой внешностью и фамилией Сергей очень дотошен, словно лишний раз самому себе доказывает:
— Мало кто из театральных людей умеет работать с детьми. А кто-то должен. В том числе согревать окружающую среду. Я не раз пытался прекратить эту деятельность, но всегда что-то останавливало. Таких студий, как у нас, нигде в мире нет. Вот мы были на фестивале в Испании со спектаклем «Играем Шекспира», по его 15 пьесам, организаторы опешили оттого, что дети могут так играть.
Вопросы о предназначении, о потолке возможностей — из разряда главных для творческого человека, для актера особенно, он всегда на виду, примеряет на себя одну роль, другую, третью… Гамлет? Швейк? Рогожин? Бызгу — вряд ли исключение из правил. Хорошо сказал о нем друг и партнер по сцене Александр Баргман: «Сережа очень внимателен к своей жизни и старается не допускать ошибок».
Собственно, выбор сделан, поиск алгоритма самореализации завершается. В 47 лет пора бы… Как заметил педагог его курса, ныне ректор Школы русской драмы имени
А.П. Чехова Семен Сытник, «раньше, куда ни придешь, играет Сережа Бызгу. Теперь его стало поменьше. Зато везде играет Андрюша Шимко» (ученик и последователь Сергея).
Актерские способности в Бызгу разглядели Горбачев и Сытник. Паренек из Кишинева, объездивший с ансамблем народного танца всю тогда еще советскую страну, прослышал, что в ленинградском театральном вузе преподает чудо-педагог Аркадий Кацман, поехал поступать к нему, минуя Москву, и… срезался во втором туре. Студенты Кацмана объяснили ему: мастер не берет маленьких (неувязочка вышла: маленький Бызгу сыграл впоследствии немаленькие роли Полония, Фарятьева, Опискина, Шмаги, Скапена, удостоился премии имени В.И. Стржельчика и т. д.).
СОН В ЛЕТНЮЮ НОЧЬ
Сытник видит знак провидения в том, что Кацман Сережу не взял, а Горбачев приметил. Ввиду крайней занятости, этот мастер учил своих студентов порционно, однако умел так сочно показать и сказать — поза, жест, ироничная фраза, — что переворачивал их представления об актерских возможностях. «Умный и у дурака научится, дурак у умного никогда» — этот горбачевский афоризм смакуют нынешние ученики Бызгу. Сергею мэтр симпатизировал, уже со второго курса доверил играть на великой сцене Александринки, сначала Митрофанушку в «Недоросли», чуть позже — в «Матери Иисуса» по пьесе Володина, в «Машеньке» с Бруно Фрейндлихом. Студент Бызгу отвечал беззаветным трудолюбием. Однажды показывали этюды, и ему на голову свалился сценический груз — шмат металла. Кровь, общая паника. Вызвали «скорую». Через час Сергей возвращается из травмпункта перебинтованный — готов продолжать репетицию. После первого курса Сытник рискнул поставить с ними искрометный водевиль Лабиша «Хитрая выдумка». Комиссия с участием ректора поддалась напору и обаянию молодости. Отсмеявшись, заведующий кафедрой актерского мастерства профессор В.В. Петров спросил коллег: «Маленького нотариуса… Бызгу… чему будем учить еще три года?»
По окончании вуза его без показа приняли в труппу Александринского театра. Горбачев и тут подшучивал: «Взять мы тебя взяли, да видно ли тебя со сцены» Лишь один раз он учителя подвел: опоздал на спектакль. Горбачев смерил сгоравшего со стыда любимчика нарочито грустным взглядом, молвил: «Нет больше для меня такого актера Бызгу» — и зашагал к черной «Волге». Через неделю простил…
Друзья иронично величали Сергея «народным артистом Александринки». Вот она, широкая, ясная дорога к академической карьере. Сбил его с пути истинного, проторенного учившийся на параллельном режиссерском курсе Виктор Крамер, которому дали шанс обновить труппу Театра на Литейном. «Жили мы в общежитии-высотке на улице Доблести, — вспоминает Крамер, — как-то пересеклись в вестибюле, сели в лифт, я предложил Сереже подумать о совместной работе. Когда вышли, он согласился».
Бызгу, успевшему вкусить традиционного театра, явно хотелось в команду безбашенных единомышленников; пафосный, как бы на котурнах стиль Александринки его немного тяготил. Забавно, что он оказался в одной компании с выпускниками курса Кацмана.
И, как утверждает Сытник, побывавший на премьере их дебютного спектакля «Фарсы, или Новые средневековые анекдоты» аж в девять утра (другое время театр им не предоставил), выглядел весьма достойно.
СИРОТЛИВЫЙ ЗАПАД
ПЛУТНИ СКАПЕНА
Это была счастливая полоса — продление молодости, студенчества, радость сотворчества; в лице Крамера Сергей нашел своего режиссера на долгие годы (потом уже был Александр Морфов, ради работы с которым он пришел в Комиссаржевку), и неважно, что из Театра на Литейном им пришлось уйти в свободное плавание. «Фарсы» стали первым антрепризным театром среди государственных, спектакли «Гамлет», «Шесть персонажей в ожидании ветра», «Вохляки из Голоплеков», «Село Степанчиково и его обитатели» произвели фурор по всей России; были города, где фарсеров ждали и принимали каждый год. Сергей, выступавший в разных амплуа — даже стихи читал, добавлял в палитру театра-передвижника присущие ему яркие теплые краски и был отличным штурманом в гастрольных поездках по старушке-Европе.
Он уже на выходе из вуза умел влюблять в себя окружающих — волшебный ключик в руках педагога. И пользовался им на курсе Горбачева и Сытника, сразу пригласивших его преподавать в Школе русской драмы. Опять-таки: почему именно его? Как говорит Сытник, исходили из пушкинской формулы «Талант есть предрасположение к труду». Предрасположение было проявлено. Вместо того чтобы пожинать плоды фарсерской славы, Бызгу мучил влюбленных в него и оттого безропотных студентов бесконечными репетициями, придумывал декорации, добывал льняные рубахи, ноты старинных русских песен для постановки тургеневского «Нахлебника» — она, за отсутствием более подходящего места, состоялась в фойе Большого театра кукол.
Сильнее других он изводил приехавшего из Первоуральска покорять питерскую публику Андрюшу Шимко («Сергей Дмитриевич, ну почему все время “плохо”?» — «Андрей,
для Вас плохо! Давайте еще раз»). Может быть, потому что отдал ему роль обедневшего дворянина Кузовкина, в которой видел себя так ясно, что сомнений не было — Тургенев написал ее специально для Бызгу.
А дальше случилась характерная для Сергея история. Выпустил курс, сбросил с плеч педагогическую ношу и хотел было полностью посвятить себя актерскому делу, как поступило предложение заниматься с детьми. Решил — попробую, всегда можно отказаться. Так в далеком уже 1995 году он вместе с актрисой ТЮЗа Ольгой Карленко создал студию «Театр-класс», которая действовала сначала при муниципальной школе на Мойке, затем при частной школе «Унисон», прирастая числом разновозрастных (от 4 до 18 лет) участников, традициями поездок за город, встреч выпускников и, конечно, спектаклями, казалось бы, взрослого репертуара. А теперь является самостоятельным учреждением. Способен Бызгу его бросить? Вопрос риторический.
…День премьеры «Мифов Древней Греции» на малой сцене ТЮЗа. Зритель спектаклей детской студии специфичен. Родители-бабушки-дедушки-друзья-одноклассники, почти каждый с цветами, многие с чаем в термосах и бутербродами в контейнерах (не себе — детям!) начинают собираться с полудня. Потому что дети-актеры утром были вызваны на репетицию — все как во взрослом театре, надо же их попытаться подкормить. Начало представления сдвигается к вечеру, публику не пускают в зал, она заполняет фойе, лестничные площадки и марши, с первого по четвертый этаж, упираясь в двери, только вместо штурмовых орудий — красивые билеты в руках.
Наконец все расселись, на сцену вылетает Бызгу, непохожий на себя, — бледный, осунувшийся, гладко выбритый очкарик. С первых звуков бархатного баритона включает обаяние. Объясняет, что вот готовили постановку полтора года, а в канун премьеры трое деток заболели, пришлось менять композицию. Что актеры, вы увидите, разные — кто-то занимается четыре-пять лет, есть и новички, но это не значит — неумехи. Вы также увидите: кто-то будет поглядывать на папу с мамой, кто-то может забыть реплику. У них свои «герои-любовники» и «кушать подано». Но все будут очень стараться, потому что в течение этих полутора лет мы им внушали: каждый из вас — часть спектакля, и надо помогать друг другу.
Подумалось, что сейчас, перед премьерой, его переполняют эмоции, неведомые коллегам по актерскому цеху. Но он их выстрадал — управляя этим почти неуправляемым коллективом на репетициях; объясняя папам и мамам, что их ребенок еще не готов к большой роли, но наверняка раскроется; проводя с коллегами педсоветы; вместе с ними за счет сна и отдыха сочиняя спектакль — подбирая стихи (Пушкин, Мандельштам, Бродский), музыкальные вставки, просматривая видео…
А сочинен спектакль замечательно. Группа современных школьников приезжает на экскурсию в Грецию. По дороге в гостиницу стройный мальчуган в ковбойке и джинсах задерживается на краю сцены, то есть, разумеется, у кромки шумящего моря, и задумчиво произносит:
Бессонница. Гомер. Тугие паруса.
Я список кораблей прочел до середины…
И вот уже все они выходят на берег в белых тогах, напоминающих паруса, и разыгрывают бессмертные сюжеты: Тезей и Ариадна, Аполлон и Дафна, Пигмалион и Галатея, Зевс и Европа — и прозревают в них проекции на себя сегодняшних, на окружающий мир. («Вернись, Эвридика!» — отчаянно кричит своей подружке Орфей).
Надо было видеть репетицию спектакля тремя месяцами ранее («набросок в простынях»), чтобы понять, из какого сора он рождался, как шло перевоплощение этой стихийной массы в личностей — кого в античного бога, кого — в Харона, кого — в безумных вакханок. Сергей командует за пультом, успевая похвалить и пожурить адресными репликами: «Витя, громче! Оля, без нытья! Миша, повернись к ней! (Миша выкрикивает: «Я знаю!») Марьяна, протяни к нему руку! Нет, обе руки! Так красивее. Стоп! Если вы думаете, что за кулисами вас не слышно, то заблуждаетесь!»
Студийцев много, с ними трудно совладать, Сергею активно помогают Ольга Карленко и Родион Приходько — еще один педагог, младший товарищ Сергея по Театру имени Комиссаржевской. Вчера только играли вместе в «Мыльных ангелах», Бызгу был в одной из его клоунских ипостасей — отставной циркач Октавио, не от мира сего, влекомый своим ангелом на небеса, но спасшийся возвращением на арену. А сегодня от меланхолии ни следа: мощная операционная память на имена и лица, умение, подурачившись с детьми, переключить их на серьез, поставить задачу на театральном языке, который (отмечает для себя Родион, сам преподававший в Лицее искусств) дети с подачи Бызгу легко усваивают…
В тот же день, на той же сцене состоялась открытая репетиция — прогон «для пап и мам». Можно было и не рисковать, ведь, согласно режиссерской присказке, «полработы не показывают». Как говаривал Питер Пень, тоже типичный персонаж Бызгу («Сон в летнюю ночь», Театр имени В.Ф. Комиссаржевской), сколотивший актерскую труппу из афинских граждан, чтобы сыграть «драматическую комедию с элементами трагедии», финал у нас готов, поклоны отрепетировали, остались только начало и середина.
Но Сергею хотелось объединить ребят еще одним совместным испытанием. «Мы понимаем, это тяжело, артистом вообще быть тяжело, — наставлял их. — Зато, если вы этот день пройдете, актерски повзрослеете на год!» Притом что не устает повторять родителям: «Театр-класс» не ставит целью сделать их деток актерами. Студийное воспитание — способ раскрыть индивидуальности. А цель другая — чтобы они выросли духовно богатыми, обрели и сохранили друзей, чтобы им было что вспомнить под старость…
Арсений — тот, что читал стихи на авансцене, сказал, что ему с Сергеем Дмитриевичем интересно и нескучно, и убежал по своим делам. Слушайте, его оценка дорогого стоит! Арсений — продвинутый мальчик, с разносторонними увлечениями. Учится в японской школе, увлекается зоологией (в доме две черепахи), играет на домре. Ему, прямо скажем, без разницы, какие у педагога звания, награды и неспетые песни, — главное, чтоб «интересно и нескучно». Мама Арсения Катя, явно поклонница актера Бызгу (для нее он «цыганский барон»), подробнее рассказала о сыне в электронном письме:
В студии мы три года. Ролей у нас немного. Весной 2010-го был первый выход на большую сцену в Комиссаржевке. Давали «Летят по небу шарики» — на мой взгляд, самый грандиозный спектакль студии. Арсений участвовал в трогательной сцене «Один дома» (одинокий мальчик с мишкой в руках). Потом весной 2011-го в спектакле «Чудо» по сказкам Евгения Клюева играл Лопнувший мячик. Сложная роль, с большим монологом и ярким характером. Волновался очень. В декабре 2011-го в том же «Чуде» обратился в Аистенка. Вот, пожалуй, и все, плюс «Мифы Древней Греции».
Арсений — очень сложный мальчик… Не знаешь, чего от него ждать в каждый момент. Но благодаря неустанному труду и терпению преподавателей студии он просто преображается. Главное, что нельзя не заметить, это рост творческого потенциала, развитие речи, концентрация при выходе на сцену. Не знаю, как будет дальше, но уже сейчас в него заложено умение рассуждать, анализировать, находить позитивный выход из любой ситуации. Главное — привито умение жить со вкусом.
Между прочим, Арсений уже играет во взрослом театре! В спектакле «Утиная охота» Камерного театра Малыщицкого — он тот мальчик-херувимчик, что приносит главному герою Зилову «подарочек» от друзей — похоронный венок. А в роли Зилова покоряет публику ученик Бызгу по Школе русской драмы, бывший студийный педагог Арсения Андрей Шимко (театральный мир тесен). Вообще актеры и режиссеры знают: если нужен ребенок для спектакля или кинофильма, можно смело обращаться в «Театр-класс».
Конечно, дети забирают много энергии, но педагогика, тем паче театральная, — процесс энергообмена. Сергей вспоминает своего мастера, Игоря Горбачева, говорившего, что актер — большой ребенок, иначе как объяснить, что и в 70 лет выходишь прилюдно играть, забыв о возрасте, болячках, орденах… Рано или поздно желание играть заканчивается, а общение с детьми его продлевает.
Играя с ними, Бызгу продолжает учиться как актер (несносен педагог, привыкший лишь учить). Запальчивые подростковые интонации («Это МОИ чипсы, и брать их можно С МОЕГО ОСОБОГО РАЗРЕШЕНИЯ!») он творчески перенес в спектакль Театра имени В.Ф. Комиссаржевской по пьесе Мартина МакДонаха «Сиротливый Запад». Там они
с Баргманом волею режиссера Виктора Крамера изображают двух братцев-недоумков. Для Бызгу это была этапная роль: на сцене ему доводилось быть Акакием Акакиевичем, но никогда — подонком, готовым снять с него шинель. Получилось, и убедительно.
Ладно, грабитель — он мечтал сыграть Рогожина, что, по авторитетному мнению жены, режиссера Галины Бызгу, при всей органике Сергея нереально («Это полюса, Бызя — самый добрый человек на Земле; зарезать он не может даже мысленно»). Задача расширения границ актерского амплуа, «захвата ролей» решается методами погружения в образ, проживания роли, творческих проб и ошибок. Но Сергей постоянно втягивается (или дает себя втянуть?) в иные — педагогические эксперименты.
Сначала он согласился стать педагогом курса новоиспеченного главрежа Большого театра кукол Руслана Кудашова в Театральной академии, вместе с ним и Яной Туминой отбирал ребят с прицелом на работу в БТК. Сегодня эти ребята вспоминают: на приемных экзаменах Бызгу так активно раздавал задания, что они решили — он и есть Кудашов! Студенты его обожали и ненавидели за многочасовые репетиции нон-стоп, особенно роптали девушки: «Он, что, не понимает, что людям иногда надо есть, пить, спать, ходить в туалет?».
За годы учебы Сергей придумал и поставил с ними два замечательных спектакля. Первый — «Маугли, или Человеческий детеныш» — ценители вспоминают с придыханием и просматривают на CD. Второй — «Кафе, или Безумный день одного влюбленного бармена» — живое достояние Петербурга наравне с Медным всадником и львами, с той лишь разницей, что памятники доступны для всеобщего обозрения, а на «Кафе» (идет дважды в месяц на малой сцене) невозможно попасть. Больше половины из 30 зачисленных на первый курс стали актерами БТК — эксперимент удался! Сегодня это театр-дом, но дом ли Бызгу, он прибегает порепетировать «Кафе» в день спектакля, что-то еще (еще?) придумать — надо держать его в тонусе.
Точно так же он держал в тонусе спектакль «Плутни Скапена», который 14 лет, день в день, шел с неизменным успехом на сцене Молодежного театра. По мнению критики, режиссер Владимир Ветрогонов сделал блестящий ход, пригласив на главную роль — выдумщика Скапена, слуги своего господина Леандра, а на самом деле творца событий, преображающего будничную жизнь в произведение искусства, — актера другого театра Сергея Бызгу.
В программке, выпущенной к последней, 127-й постановке «Плутней Скапена», его фамилию напечатали с ошибкой — БРЫЗГУ. Опечатка по Фрейду — актер выкладывался так, что капли пота летали по сцене. Впрочем, по уверению Леандра (Роман Нечаев, который почитает Бызгу как «требовательный идеал» еще со времен своего студенчества в Школе русской драмы), для него это обычно. В зале были замечены студенты нынешнего курса Бызгу в Театральной академии. Они подарили вышедшему на поклоны Скапену большую коробку. На его лице отразилась гамма чувств — действительно не знал, что в ней! Позже выяснилось: любовно изготовленный ребятами картонный макет аудитории вуза на Моховой, в которой они репетируют, с рядами стульев перед сценой-кафедрой, по числу учеников, и пустующим креслом в ожидании Мастера.
КАФЕ
Можно ли усыновить целую аудиторию? А вот послушайте:
— Мы выпустили курс Кудашова, и я вздохнул с облегчением, на ближайшие годы закрываю свою педагогическую деятельность со студентами. Не успел выдохнуть, как руководители вуза сказали: «Сережа, ушел мастер курса на эстрадном отделении, дети, проучившись год, остались брошенными. Мог бы ты их подхватить?» — «Вы знаете, нет, я очень устал». Через полгода снова: выручайте, дети разбегаются. Меня и жена спрашивала, зачем я согласился. По одной простой причине: стало жалко этих ребят. Они не виноваты в ошибках взрослых. Увидел их глаза — такие же дети, как мои студийцы.
Парадокс! «Заслуженный артист России Сергей Бызгу уже в том статусе, когда может выбирать роли и режиссеров», — худрук Театра имени В.Ф. Комиссаржевской Виктор Новиков знает, о чем говорит. Бызгу — артист милостью Божией, хочет играть в хороших спектаклях, сниматься в качественном кино, но… не может отказать в помощи детям, попавшим в беду.
А дети, услышав об этих переговорах, побежали смотреть на Сергея Бызгу в спектакле БТК «Тойбеле и ее демон» (режиссер Галина Бызгу), молились, чтобы эта креативная пара пришла к ним на курс, и до сих пор не верят своему счастью. Хотя вместе уже много пота пролито, на сцене Учебного театра, с афишами по городу, идет их «Панночка» (пьеса Нины Садур по мотивам гоголевского «Вия»), в ней засверкали молодые дарования, а ведь могли пропасть. Поставлен спектакль «На любовь свое сердце настрою» по песням Булата Окуджавы. Ребята поют их, возможно, «неправильно», не так, как пел бард и его ровесники, — важно, что поют о своем и по-своему. А Сергею и Галине мало поставить спектакль — договорились о включении его в программу Володинского фестиваля-2013. Пусть дети почувствуют фестивальную атмосферу, пусть привыкают к публичности.
ПАННОЧКА. РЕПЕТИЦИИ
И это состоялось, и то, что еще пару месяцев назад они лишь обсуждали между собой и со студентами: окна в аудитории заклеены — сквознякам конец, премьера песен Окуджавы с приглашением начальства прошла на ура, простуженная корейская студентка вылечила горло и прекрасным контральто почти без акцента спела «На веки вечные мы все теперь в обнимку».
То есть — проехали! Вот она текучка, черная дыра, в которую уходит жизнь. Но фокус в том, что Бызгу устроил свою жизнь как Скапен, это сплошная театральная стихия, в разных проявлениях, а раз так, то ни дня, ни реплики, ни мизансцены не потеряно всуе. И все большая часть этой жизни протекает на третьем этаже менеджерского корпуса, в аудитории 312, где некогда учился Сергей, а чуть позже Галина. Эта доселе малоприметная комната не только удостоилась картонного макета — среди педагогов, студентов, вахтеров театрального вуза она обрела имя собственное, «Аудитория Бызгу».
Аркадий СОСНОВ.
Фото: Мария Истомина, пресс-службы Театра имени В.Ф. Комиссаржевской, Большого театра кукол, Молодежного театра.
«Русский Меценат» № 15, апрель 2013 г.
