Россияне стали чаще жертвовать на благотворительность: еще два года назад людей, делавших денежные пожертвования, было всего 9%, а в 2017-м — уже 18%. Почему это происходит, несмотря на непростую ситуацию в экономике? Как становятся благотворителями? Что ими движет: расчет или веление души? Об этом размышляет председатель Фонда поддержки искусства и музейной деятельности «Русские меценаты» Юлия ВЕРБИЦКАЯ.
– Юлия Владимировна, расскажите, как вы, будучи состоявшимся адвокатом, вдруг «заболели» меценатством и искусством?
– Мне кажется, потребность в красоте живет в каждом. Проявляться эта потребность начинает, когда появляются возможности, финансовые и временные. В советскую эпоху у большинства наших сограждан эта потребность удовлетворялась путем посещения выставок, или подписок на какие-то особо ценные художественные издания. Коллекционирование было скорее исключением, чем правилом. Роль мецената и государственного заказчика выполняло государство. К сожалению, после развала СССР, когда на смену систематическому развитию художественного образования пришла экономика рыночная, многие признанные и талантливые мастера потерялись, не нашли своего места в жизни. Сегодня роль меценатов – покровителей художников велика как никогда. Быть может, пришло время вспомнить дореволюционные традиции.
Лично для меня знаковой оказалась вполне деловая поездка в составе делегации Правительства Москвы в Таджикистан. Там я впервые встретила художников невероятно талантливых, несправедливо забытых и выброшенных на обочину жизни. Таких, как Мастер с большой буквы – Зухур Хабибуллаев. К несчастью, общение с ним было недолгим, всего несколько месяцев. Он ушел из жизни в 2014 г. В память о нем готовлю персональную выставку в Государственном Музее Востока, в Москве. Ее открытие запланировано на октябрь 2018 года Долг перед ним и другими талантами заставляет меня действовать, шевелиться, покупать, описывать и выставлять его и не только его работы.
– Что вы испытываете, помогая художникам, которые, может, уже и не ждали помощи от окружающих?
– Я же юрист. А настоящий юрист должен не только знать закон, но и чувствовать справедливость. Помогая тем, кто в этом нуждается, я восстанавливаю справедливость. Выигрывая дело правого клиента, я защищаю справедливость и беру за это деньги. Когда часть этих денег я направляю на благотворительность адресную – конкретным художникам, приезжаю к ним, покупаю их работы – я счастлива, наверное, даже больше, чем они. Я думаю, то же чувствовали Мамонтов, Морозов и другие русские меценаты, когда одними из первых покупали никому на тот период не нужного во Франции Матисса.
Таланты расцветают лишь там, где их поддерживают. Пример – ренессансная Италия. Именно во Флоренции при дворе щедрейших меценатов Медичи появились Джотто ди Бондоне и Рафаэль Санти, Микельанджело Буонаротти и Сандро Боттичелли, начинал свою деятельность гениальный Леонардо да Винчи. Ренессансные художники были людьми уважаемыми и состоятельными. Создание шедевров мирового уровня и голод вещи, как показывает практика, не совместимые.
– Вы даже решили получить специализированное образование. Зачем?
– Наверное, я перфекционист. Если начинаю чем-то заниматься, стараюсь делать это профессионально и качественно. Общения, которое может предложить группа «галеристов», не имеющих специального образования, мне было недостаточно. Лучшего образования, чем дает Московский государственный университет, в России я не знаю, поэтому мой выбор пал на факультет искусств МГУ имени Ломоносова. Учусь на третьем курсе и параллельно приступила к подготовке диссертации под руководством доктора наук Нины Викторовны Геташвили в Академии имени Ильи Глазунова.
Вы знаете, быть может, это отчасти высокомерно, но сейчас мне нравится ощущать качественную разницу. Бонусом служит и то, что профессиональное образование, дополнительное к юридическому, расширяет горизонты сотрудничества на мировом уровне, ведь диплом МГУ – своеобразный знак качества, известный не только в России, но и в Европе и в США. Совокупность данных факторов позволяет взаимодействовать с серьезными институциями и музеями, проводить выставки, участвовать в научной деятельности.
– Юлия Владимировна, кого именно из современных художников вы поддерживаете? Почему ваш выбор пал именно на этих мастеров?
– Поддерживаю тех, чье искусство тронуло мою душу. Причем именно они, как правило, очень нуждаются в помощи. Выделяю для себя две большие группы, назовем их условно: Восток и Запад. Восток – это республики Средней Азии, в первую очередь, Таджикистан и Узбекистан. По моей собственной градации в Восток также попадают художники Кавказа. Например, Адыгеи – очень небольшой, но значимой в художественном плане республики с уникальной школой графики, что было, кстати, отмечено специалистами Русского музея.
Запад – это наши советские «художники московских подвалов» Евгений Гинзбург и Михаил Рыжик. Шестидесятник Борис Жутовский, тот самый, на творчество которого столь негативно отреагировал Никита Хрущев. Художники Санкт-Петербурга, особенно – Г.А.В. Траугот. Художники Крыма и Краснодара. Формируется и новая плеяда ярких живописцев – ученики Академии живописи ваяния и зодчества имени И.С. Глазунова. Очень сильная школа.
Парадокс, но многие из имен, хорошо известных в СССР, ушли из информационного пространства. Как показывает исторический опыт, это явление временное. Согласитесь, очень странно, что к самым лучшим художникам известность приходит после их смерти. Иногда – очень много лет спустя, как было с Вермеером Дельфтским.
– Опираясь на итоги конкурса «Русская кисть в Нью-Джерси», который провел ваш фонд: кто из наших художников пользуется особым спросом как в нашей стране, так и за ее пределами?
– В России существуют две живописные традиции. Первая – традиция русской классической живописи, художников-идеалистов, вторая – передвижников. Если образы первых красивы и величественны, то вторые наполнены драматизмом, полны переживаний, часто трагичны. Сегодня в Европе и США частные коллекционеры русского искусства предпочитают работы, близкие по манере к классикам – идеалистам. Музеи и крупные государственные собрания выбирают вторую группу. Кроме того, особого внимания заслуживает непреходящий интерес к русскому авангарду первой волны 1897 – 1932 г. и второй волны 1960-1980 годов.
Так что и современные русские художники, опирающиеся на богатое культурное наследие, могут удовлетворить самого взыскательного и искушенного западного покупателя.
– Юлия Владимировна, вы еще и коллекционер. Кто особенно дорог вам из вашей коллекции?
– В первую очередь, мастера, которых я знаю (или знала) лично: уже названный Зухур Хабибуллаев из Таджикистана и его земляки Акмал Миршакар, Сабзали Шарипов, Сафаров Рахим, Муриват Бекназаров. Узбекские авторы Виктор Уфимцев, Николай Курзин, Варшам Еремян. Этнические немцы, чудом (точнее политическими передрягами) занесенные на просторы Средней Азии, Юрий и Виктор Вайсы, Эрвин Гофман. Ценное приобретение – и друг, и невероятно талантливый энигматичный художник, один из самых сильных графиков России Феликс Петуваш из Адыгеи. Русские выпускники Академии живописи ваяния и зодчества Полина м Дмитрий Лучановы, Семен Кожин. Академик Российской Академии художеств, художник и мастер — эмальер Вдовкин Николай Михайлович. Список можно продолжать…
Стараюсь не зацикливаться на одной теме, хотя ключевую роль в моей коллекции играет, конечно, Азия. Ведь самые интересные произведения возникают на стыке культур. Эта тема еще ждет своего исследователя. Я стараюсь положить начало, но будет еще много других коллекционеров и ученых, продолживших это начинание.
Беседу вела Любовь КУРЬЯНОВА
Фото из личного архива Ю. Вербицкой
Юлия Вербицкая, как и другие благотворители, станет гостем очередного Дня Мецената, который состоится 23 апреля в стенах Эрмитажного театра Государственного Эрмитажа. К этому дню выйдет в свет 27-й номер альманаха «Русский Меценат» с публикациями о замечательных меценатских проектах и их авторах.
